Счастливый остров

Счастливый остров

Разговор перед отъездом был такой:

— И что, неужели можно прокормиться рыбой?

— Конечно. Еще и надоест — станете придумывать новые способы стряпни.

Я недоверчиво слушал приятеля — сказывалась привычка москвича к скромному улову раз в неделю.

Но мне предстояло ловить рыбу на восьмерых человек (правда, двое из них — шестилетние мальчишки, так ведь они растут!). Так что вопросы мои были далеко не праздными.

— И хорошо берет?

— Ну, бывает, что и слабо. В среднем... килограммов тридцать в час.

Ха-ха! Однако... Ведь Нижняя же Волга. Может, и вправду, раз в двадцать минут десятикилограммовый... кто?

Да. Как нам хочется верить, даже когда явно не верится! Рыболовы — как дети, право.

Я прикинул мысленно: ну, пусть Василий преувеличивает, пусть он и был там несколько лет назад, но все ж — нельзя так хвастать без оснований! — можно, стало быть, рассчитывать килограмма на три-четыре утром и на столько же вечером.

— И что ловится?

— Все. Щука. Судак. Лещ. Сом. Тарань. Окунь.

И Василий дал мне свои «самые уловистые» вращающиеся блесны типа «Спин-нер», размером в пятак. Я показал ему свои самодельные — скошенные трубочки. Василий неопределенно пожал плечами: «Не знаю, не знаю...».

В шесть часов вечера мы, шестеро взрослых и двое детей, высадились из поезда на станции Харабалинская Астраханской области. Нам предстояло добраться со всем снаряжением до ближайшей воды и пройти около ста километров по Ахтубе на байдарках до места, рекомендованного Василием. До воды нас довез попутный грузовик.

Плыть на байдарках было решено ночами: днем стояла жара и, что труднее, сильный ветер на воде. Идти на груженой байдарке — двухместном «Салюте» против ветра и, возможно, течения было довольно сложно.

И мы выгадали, решив идти по ночам, да как выгадали!..

Три ночи на воде, три тихие ночи! Звезды над головой, звезды впереди и за кормой, тихо, чудесно...

Боюсь, мне не поверят, скажут — рыбацкие байки. Даже хотел было умолчать, но ради правды повествования решил рассказать все, как было.

Итак, наступила первая ночь. Небо, звезды, вода, берег — Гоголь и Куинджи.

Мы шли невдалеке от берега, метрах в двадцати, может быть. Начала играть рыба, и вскоре буквально через несколько минут, по всей Ахтубе пошел сплошной плеск и бултыханье. Рыба играла вовсю, я такого не видывал. И вдруг одна рыбина — вот оно, начинается! — запрыгнула к нам в байдарку, жене на колени. Та взвизгнула, от неожиданности выронила весло, взмахнула руками — и рыбина полетела за борт. Женский визг перемежался с детским хохотом. Я молчал. Потом спросил:

— Хоть видела, кто это?

— Ой, не знаю,— ответила жена.— Сумасшедшая какая-то. И теплая.

Тут на байдарке наших друзей, шедшей в кильватере, раздались возгласы, и мы поняли — тоже «поймали». Сошлись вместе три байдарки, кто закурил, кто светил фонариком. И было зрелище: на днище байдарки полуметровый лещ, спина толстая, глаза в свете фонарика красные, далеко вокруг — ни души, природа — словно в первый день творения.

Мы шли по Ахтубе. Рыба стукалась в резиновые днища байдарок, выскакивала из воды у весел, за кормой, перед носом, подчас обдавая нас брызгами.

И вдруг, признаюсь, мне стало скучновато. «Это будет не рыбалка,— подумал я.— Это будет вытаскивание рыбы из воды».

Утром на привале я был грустен. В котле закипал лещовый суп — наш первый завтрак на реке. Не добытый, не заработанный. Право, я чувствовал себя нечестным рыболовом.

После завтрака все улеглись спать, а я взял спиннинг, блесны Василия и отправился на рыбалку.

Утро было чудное. Я давно не ходил босиком по прибрежному песку. Кустарник, осока, коряга в воде. Стайки мальков...

Через час я вернулся на стоянку и лег спать. Уснуть не удавалось: мне виделась пустая вода и блесна, проходящая в ее толще,— неестественно, чужеродно, ненужно...

А мои блесны? Цилиндрические, скошенные, на которые я на Десне... Я схватил спиннинг.

На одном из первых же забросов клюнуло. Взяла таки! Заходила леска, заходила упруго вправо-влево, рыба все ближе, я уже вижу ее.

Первый раз в жизни поймал я судака, рыбу для меня какую-то легендарную. Судак! Пусть небольшой, но — красив. Я и сейчас его помню, первого.

Друзья мои тоже не видали еще живого судака. «Ишь ты!» — заметили они.

— И что с ним теперь делать? — спросил дежурный. (Больше-то никто мою блесну

не взял).

— К обеду подловлю,— сказал я.

— Лови,— сказали мне друзья.— Обед в три. А лещей не надо, они костлявые.

Я и сам хотел ловить. Пошел со спиннингом по другую сторону стоянки, чтобы попытать счастья там. Забрасываю вдоль, вкось, поперек — нет поклевок. Известно, тут не только терпение — тут глаз нужен, умение оценить незнакомое место. Я присмотрел место любопытное: три большие ивы у самой воды, одна ушла стволом к воде, склонилась далеко ветвями, кругом сильное течение, а под ветвями — то ли застой, то ли медленный водоворот. Пробрался осторожно, незаметно спрятался за кустом. Думаю: прямо кидать — блесну на дерево посажу или рыбу сразу спугну. Заброшу-ка выше, течение начнет сносить блесну, буду подматывать. Главное — удачно провести как раз в этом самом месте. Сделал заброс, сносит, сносит... Подматываю быстрее и быстрее... Из-под тени ветвей мощно и упруго что-то метнулось. Какой бросок! Спиннинг — крючком, катушка взвизгнула и пошла, пошла сдавать, а я — я начинаю бороться... И теперь скажу: вывести двухкилограммового голавля — и удача, и удовольствие, и труд.

В третью ночь нашего путешествия по Ахтубе мы свернули в один из ее правых рукавов, носящий странное для здешних мест, какое-то северное название — Митинга.

Вот тут нам досталось, идти пришлось против течения. К тому же невозможно было точно определить, где мы находимся, и найти место для многодневной стоянки. Надо было ждать рассвета.

А с утра задул ветер, который к полудню разошелся настолько, что волна заливала корму. Зато комаров не было. Ветер — в лицо, течение — встречное; началась тяжелая мужская работа и испытание для женщины. Жена держалась стойко: я смотрел на ее плечи, на ее руки, управляющиеся с веслом, и кричал против ветра: «Ничего, ничего, скоро дойдем!». И это тоже было здорово! Сын сидел в середине байдарки, примолкнувший и присмиревший — он знал, что только этим пока и может помочь.

... Наконец, место для стоянки найдено. И какое место! Остров на реке. Подплыли с подветренной стороны к небольшой песчаной косе, пристали к ней. И осмотрелись. Остров вытянутой формы, метров двести на сто. Песчаные дюны, украшенные невысоким густым кустарником; заросли ивняка; посредине острова — небольшая старица, с камышом, с обступившими ее деревьями... В глубине острова цвели яркие дикие цветы, а мест для рыбалки, самых классических, было столько, что нетерпение побеждало усталость. Сухостоя и плавника для костра — более чем достаточно.

Мы поздравили друг друга с находкой, поставили палатки, развели костер, и я отправился к воде со спиннингом — на разведку.

По правде говоря, я и не рассчитывал на особенный улов. Судьба не приносит сразу столько удач. И ничего я к ужину не принес, но был уверен — завтра утром...

Уверенность на рыбалке, как и во всяком деле, где действует более одного «персонажа», чревата огорчениями. Вечером я это знал, в четыре утра забыл и к восьми — огорчился. Получалось, что утро вечера куда как мудренее. Я менял блесны, я исхлестал всю воду вокруг острова. Раздавались всплески, удары по воде, хищник хватал, казалось, все, но только не мои приманки. Скажете: эх ты, рыболов!.. И я так думал. Хотя стаж у меня с пяти лет.

Выручил меня, как часто бывает в таких случаях, местный житель. Куда-то мчал он на старенькой моторке по своим делам, ног увидав меня, сбавил обороты и, когда лодка подошла ближе, крикнул:

— Ас острова не берет! С берегов лови, на живца! Там и вон там,— и показал рукой, где ловить. Не успел я спросить, почему это с острова не берет, как он прибавил обороты. Тогда я помахал вдогонку ему шляпой, он засмеялся и уплыл.

А я отправился на старицу, чтобы уж все до конца исследовать. В некоторых местах, даже у берега, было достаточно глубоко, я побросал несколько раз блесну и неожиданно выловил килограммовую щучку. Потом поплавочной удочкой за десять минут натаскал живцов — небольших плотвиц и подлещиков.

И затем с двумя снаряженными донками сел в байдарку и домчал до противоположного берега.

Через полчаса после первого заброса леска на одной донке стала медленно натягиваться. «Наверное, течение»,— подумал я. Колокольчик молчал. Леска натянулась, затем стала так же медленно провисать и вовсе ослабла. Колокольчик молчал. Тогда я вскочил, выбрал слабину — рыба шла к берегу. Я подсек. И там, в тридцати метрах от берега, в глубине, что-то вертанулось и заходило туда-сюда. «Ой-ой,— подумал я.— Леска-то ноль пять». Пришлось сдавать. Наконец, я заставил рыбину пойти к берегу. Ближе, ближе, вот уже виден здоровенный судак, который бил хвостом, вспенивая воду...

Когда друзья вышли на бережок плескаться-умываться, я вываживал третьего судака...

Много можно рассказать о рыбалке на Митинге. Были дни бесклевья, были дни невиданного клева. Бывало так, что я с четырех утра стоял под дождем, промокший до последней нитки... Я ловил судаков, щук, окуней, сомов, лещей. Были ночные рыбалки, это — чистое и поэтическое переживание. На ракушку брали — правда, изредка — некрупные сазанчики. Уха нам не надоела — так она была вкусна. Рыбу жарили, тушили, коптили, вялили.

Я проявил кинопленку и смонтировал кинофильм о нашем острове. Там немало веселых, забавных кадров, есть и захватывающие эпизоды борьбы с крупной рыбой; там черепаха и уж, плывущие в воде, орлан-белохвост, выслеживающий добычу; там огонь костра, цветущие уголки острова. И последний кадр — чайка, парящая в чистом небе...

Н. Эглит